Хризантемы.

[koroleva-serdec]

Название: Хризантемы
Автор:  Laora
Бета:  patlatanata
Фандом: Naruto
Дисклеймер: Kishimoto
Персонажи: Kurenai, Hinata
Рейтинг: G
Жанр: gen
Размер: три драббла
Размещение: мое разрешение
Посвящение: для  Эриноме
Саммари: «Может, роса с хризантем и продлевает жизнь, но еще вернее ее продлевает улыбка».
От автора: Слова «солнце» и «хризантема» в японском языке звучат одинаково – «kiku».

Вновь встают с земли
Опущенные дождем
Хризантем цветы
Мацуо Басё

1.

Куренай любила хризантемы. Она относилась к цветам с достаточной прохладцей, но хризантемы... это был особый случай. Пушистые солнышки радовали взгляд; так и хотелось прикоснуться к нежным лепесткам.
А еще хризантемы цвели почти всю осень. Стоило любить их хотя бы за эту стойкость.
Потому Куренай и задержалась возле осеннего сада – решила полюбоваться хризантемами...
Она никак не ожидала услышать чей-то прорвавшийся плач.
Плакал ребенок – очень неумело; казалось, будто он привык сдерживаться на людях и, оставшись в одиночестве, не знал, что делать со слезами.
Куренай не могла остаться равнодушной к детским слезам; войдя в сад, она заглянула за ближайшее дерево – и обнаружила там источник неумелого плача.
Это оказалась девочка лет шести, с измазанной мордашкой и в порванном кимоно.
- Почему плачешь, солнце? – заговорщицки поинтересовалась Куренай.
Девочка подняла на Куренай заплаканные глаза – и неожиданно покраснела. Торопливо вытерла слезы рукавом.
- О-Кику-сан не плачет, - строго сказала Куренай. – Знаешь, кто это?
Девочка покачала головой. В ее светлых глазах появилось подобие интереса.
- Так называют прекраснейшую. Самую-самую красивую девушку, которая как... как эта хризантема, - Куренай указала на ближайший цветок, и впрямь очень красивый – белый, с ярко-желтой сердцевинкой. – И она никогда не плачет. Догадываешься, почему?
- По... почему? – несмело спросила девочка.
- Потому что все некрасивые, когда плачут, - сказала Куренай. Вздохнув, добавила: - Может, роса с хризантем и продлевает жизнь, но еще вернее ее продлевает улыбка. Держи!
Девочка недоуменно посмотрела на Куренай. Перевела взгляд на протянутую ей сладость – вагаси в форме цветка хризантемы.
- Это... мне?
- Ага, - кивнула Куренай. Улыбнулась: - Со вчерашнего праздника осталась... специально для тебя, похоже.
- Сп... спасибо, - девочка взяла вагаси; улыбнулась в ответ. Спохватилась: - Ой... Меня, наверное, уже ищут...
- Тогда беги, - посоветовала Куренай. – Не заставляй своих родных нервничать.
Девочка кивнула. Торопливо поклонилась – и оставила Куренай наедине с хризантемами.
- Как знать, может, еще увидимся... О-Кику-сан, - пробормотала Куренай, глядя на цветы и продолжая улыбаться.

2.

Хината никогда не плакала напоказ. Она даже не всхлипывала; слезы Хинаты выдавало только дыхание – неровное, прерывистое. Хинате было действительно плохо, и у Куренай сжималось что-то в груди; она вздыхала. Прижимала к себе тонкое, хрупкое, беззвучно кричащее от боли; ничего не говорила. Только один раз обронила:
- Разве О-Кику-сан плачет?
Хината отреагировала странно; подняла на наставницу удивленный светлый взгляд, и Куренай внезапно подумала: это уже было. Где-то, когда-то...
Нет, не вспомнить.
- Я не... О-Кику-сан, - вдруг сказала Хината. – Я... не могу измениться.
- Да уж, куда тебе до хризантемы, - полусерьезно согласилась Куренай. – Ты у нас просто... солнце.
Хината покраснела так, что закатное солнце и впрямь могло бы ей позавидовать, но плакать не перестала. На мгновение коснулась пылающим лбом плеча наставницы – Куренай еще успела подумать, что у ее ученицы, наверное, температура, и руки в кровь – все из-за этих тренировок, будь они неладны...
В следующую секунду Хината резко отстранилась.
- И... Извините, Куренай-сенсэй. От меня действительно... никакой пользы!
Куренай вздохнула. Остановила ученицу, порывавшуюся убежать – иллюзией и словами:
- Смотри.
Цветущие хризантемы. Осторожное осеннее солнце. Не испепеляющее. Ласковое, теплое. Солнце-товарищ, в немом одобрении поглаживающее цветы, примятые недавним дождем.
Хината замерла. Куренай смотрела на вдруг распрямившиеся плечи ученицы. Ненужная иллюзия, непозволительная растрата чакры; но если это поможет Хинате стать сильнее...
- Хризантемы цветут всю осень, когда от маков остаются лишь коробочки с шуршащими семенами, - сказала Куренай. Она сама не знала, почему вспомнила маки. Она всегда прохладно относилась к цветам... если только это не были хризантемы.
Хината молчала. Смотрела на хризантемы. Куренай почему-то знала – ее ученица больше не плачет. Теперь она готова улыбнуться.
- Они стойкие, - Куренай уже сама не знала, что имеет в виду. Ей показалось, будто в этой фразе был сокрыт тайный смысл, который Хината отлично поняла... в отличие от ее наставницы. – И ты не сдавайся.
Хината порывисто обернулась.
- Сп... спасибо, Куренай-сенсэй. Я поняла. Можно, я п... пойду?
Куренай хотела сказать, что Хинате стоит немедленно перевязать руки и покончить на сегодня с тренировками... Тщетно попыталась поймать взгляд решившейся на что-то ученицы – и промолчала.
«Я ведь знаю, что ты хочешь быть самой красивой для одного человека. Самой достойной. Настоящей О-Кику-сан. Нет смысла убеждать, что ты и так – прекрасная белая хризантема с золотой сердцевинкой; у тебя свой путь. Пройди его до конца – теперь тебе хватит на это сил».
- Иди, - разрешила Куренай, развеивая иллюзию.
Хината поклонилась наставнице и тут же удалилась – беззвучно и почти незаметно. Как истинный синоби.
- О-Кику-сан – не воин, - задумчиво сказала Куренай, мучимая странным дежавю. – Ты это зря, Хината... Зря.

3.

- Очень вкусно, - улыбнулась Куренай. Сейчас, впервые за долгое, очень долгое время, она могла улыбаться. И пусть губы – уже не алые маки, и веки – не того оттенка, который обычно бывает у цветов горной лаванды; ничто не бывает как раньше.
Бывает иначе. Возможно – лучше.
- Спасибо, - Хината подняла взгляд на наставницу. Улыбнулась в ответ; она стала смелее, эта девочка, которую Куренай помнила плачущей и отчаянно-непреклонной, девочка, с которой Куренай пыталась поделиться собственной силой.
Только у Куренай не было силы. Неплохая синоби, но и только; ничего не смогла изменить. Не смогла измениться – в отличие от искренней ученицы, осенним солнцем освещающей все вокруг.
- Особенно эти вагаси, - кивнула Куренай. – В виде хризантем. И десерт из лепестков...
- Вчера был праздник, - напомнила Хината. – Почему вы не пришли, Куренай-сенсэй? Мы все вас очень ждали. Все-таки мы ваша первая команда, и я... то есть мы...
- Я приду, - пообещала Куренай, делая очередной глоток.
Отставила чашку. Неуверенным жестом подняла руку, коснулась своих ресниц – и мгновением позже увидела на пальцах влагу.
Лицо Хинаты изменилось, опрокинулось; не пустое проявление вежливости – настоящее сочувствие, когда собственные чувства так тесно переплетаются с чужими, что самих понятий «своего» и «чужого» больше не существует; не разорвать.
Раньше было плохо. Совсем. Куренай поддерживала только мысль о том, что после каждой смерти – возрождение, а на могилах павших в неравном бою вечно будут цвести алые маки; и еще – Хината.
Душа Хинаты была – прояснившееся после дождя небо с робкой улыбкой солнца. Суть Хинаты заключалась в чистоте и сиянии; будто белоснежная хризантема с солнечной сердцевинкой. Прекраснейшая.
О-Кику-сан.
«Нет, ты – не одна из воинов. Ты – источник их силы... Нашей силы».
- Спасибо тебе, Хината, - сказала Куренай.
«Я соберу себя по кусочкам; я поднимусь после дождя. Мне есть ради чего жить... ради кого».
Хината медленно покачала головой:
- Вам спасибо, Куренай-сенсэй. Если бы не вы...
Какое-то мгновение наставница и ученица смотрели друг на друга – молчаливое взаимопонимание; а потом из-за туч выглянуло теплое закатное солнце. Его лучи добавили темного золота в волосы Хинаты и высушили слезы на бледном лице Куренай.
«Может, роса с хризантем и продлевает жизнь, но еще вернее ее продлевает улыбка...»