Время перемен.

[Laora]

Название: Время перемен
Автор:  Eishi
Бета: Grethen
Пара/Персонажи: Неджи/Хината, Хиаши, Хизаши, ОМП Хьюга
Жанр: gen, romance, action (немного)
Рейтинг: PG
Саммари: Трудно быть собой в клане, где ты всего лишь один из сотен таких же. Но всегда найдется кто-то, кто пойдет против правил, как бы трудно это ни оказалось.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кишимото Масаси, выгоды я от них не извлекаю.
Примечание: написано на Naruto-fest 2008 для nomad_child, которая хотела:

текст заявки

- Хьюга-эпопея (не обязательно крупномасштабная): атмосфера жития суровой коноховской фамилии, постепенное изменение или болезненное сохранение традиций; если пейринг, то Неджи/Хината.
Разрешение автора на размещение его работы: получено.
От автора: очень хочется надеяться, что ожидания заказчика фик оправдает.


О, с какой тоской
Птица из клетки глядит
На полёт мотылька!

Исса

Глава 1

Сегодня вся Коноха шумит, как разбуженный ветром лес: для заключения мирного договора в деревню прибывают шиноби страны Молнии. Мир с ней положит конец затяжной войне и жертвам с обеих сторон.
Хьюга нет до этого дела, у них свой праздник: наследнице главной ветви, Хинате-химе, исполняется три года.
С утра идут приготовления: суетятся слуги, в воздухе витают запахи готовящихся блюд. Даже небо, еще вчера затянутое низкими тучами, с утра чисто, как вода в садовом пруду, где резвятся похожие на клочья облаков белые карпы.
На праздновании не будет чужаков. И дело не только в том, что в Хьюга их не любят и свято чтят традиции. Глава клана, Хиаши-сама, просто не хочет лишний раз подвергать дочь опасности, и потому вся младшая семья на ногах с самого утра.
Празднование дня рождения – превосходный шанс для врагов попытаться проникнуть на территорию клана. Все слишком заняты приготовлениями: слуги смотрят лишь себе под ноги и вряд ли заметят, даже если небо рухнет им на головы.
Неджи помогает отцу с раннего утра. Они обходят поместье старшей семьи, выбирая места, где лучше всего разместить часовых. Проверяют каждый уголок сада, каждую трещину в окружающей его каменной стене. Неджи старается запомнить все, что может – как изогнуты стволы старых сакур, какие кусты цветут вдоль песчаной дорожки, куда течет ручей под их корнями – потому что когда они закончат осмотр, он должен будет привести каждого шиноби на выбранное для него место. Нелегкая задача, но Хизаши знает, что Неджи справится. Ему всего четыре, но отец всегда разговаривает с ним так, будто сын уже взрослый, – называя все своими именами. Неджи знает, что значат долг и честь, и «обязанность» для него не просто слово.
- Ты все запомнил?
- Да.
Хизаши кивает, кладет ладонь на голову сына. Неджи улыбается, хватаясь за его руку.
- Я тебя не подведу, отец.
- Я знаю, Неджи. Иди. И помни, чему я тебя учил на прошлой тренировке.
- «Отвести руки назад и наклонить вперед корпус. Ты не бежишь, ты рассекаешь воздух», - слово в слово повторяет Неджи. В его глазах блестит гордость – он не разочарует своего отца. Никогда. - У меня уже получается.
Неджи поворачивается к Хизаши спиной, наклоняется вперед, вытягивает руки. И срывается с места порывом ветра.
Нужно торопиться, ведь до начала празднования часовые должны быть на своих местах, а потом Неджи еще нужно вернуться и успеть переодеться. Отец говорил, что сегодня он встретится с именинницей.
Интересно, какая она, будущая глава их клана? Неджи о ней только слышал, но не видел ни разу, хотя они двоюродные брат и сестра.
В Хьюга принято показывать ребенка другим родственникам только после того, как ему исполнится три года. В побочной ветви этому обычаю уже давно не следуют, но старшая семья держится за клановые традиции так же крепко, как старый сыч за ветку сосны.
- Хидео-сан, Таймей-сан!
Неджи вихрем вылетает из-за деревьев и останавливается ровно в шаге от соединяющего соседние дома деревянного настила. С его плеч бесшумно падают зацепившиеся за одежду сухие листья.
- Привет, Неджи, - машет рукой один из сидящих на настиле парней. У него шрам на левой скуле, громкий голос и широкая ухмылка. - Уже закончили?
- Да, только что, - Неджи коротко кланяется старшим. - Я покажу дорогу.
- Таймей, просыпайся. Слышал, что наш гений сказал? Пора по местам. Шевелись уже.
Второй парень – худощавый, с тонкими чертами лица – лениво потягивается, нехотя отлипая от нагретых солнцем досок, на которых прилег вздремнуть.
- Да не ори ты так, я не глухой, - зевает он. В левом ухе у него качается длинная металлическая серьга-палочка, и Хидео щурится, когда отраженный от нее солнечный блик попадает ему в глаз.
- Снял бы ты уже эту цацку, - недовольно ворчит он. - Как девка прямо.
- Отвали, - лениво огрызается Таймей. - Мне нравится. А ты не хочешь – не смотри.
Неджи наблюдает за их перепалками далеко не впервые, и каждый раз думает, почему же эти двое до сих пор лучшие друзья, если ссорятся по таким пустякам? Он их совсем не понимает.
Таймей поднимается, разминая шею. Поправляет сумку с сюрикенами, а затем принимается вертеть в ухе серьгу, намеренно стараясь стрельнуть солнечным зайчиком в глаз другу. Хидео пинает его в ногу и сердито бурчит, чтоб тот перестал кривляться.
- Да ладно, ладно, - смеется Таймей и тут же серьезнеет. - Кто еще сегодня на страже, малыш?
Неджи не нравится ни одно из придуманных для него этой парочкой прозвищ, но он мужественно терпит и «гения», и «малыша», хотя первое заставляет его чувствовать себя неуютно, а второе откровенно раздражает.
- Хаяо-сан, Ниито-сан и Харуми-сан у южной стены, Йошио-сан, Юичи-сан и Исоко-сан у северной, Генджи-сан, Нао-сан и Хаджиме-сан у восточной, а вы с Футабой-сан охраняете западную.
- Отлично! - вскакивает с места Хидео. - Футаба знает кучу всяких историй, с ней не соскучишься.
- Скучать вам в любом случае не придется, - осторожно напоминает ему Неджи. - У вас важная миссия – охрана поместья.
- Да, да, это само собой. Таймей, ты слышал? С нами в команде Футаба.
- Привалило счастье, - с кислой миной давит из себя Таймей. - Футаба только языком чесать и горазда. Кстати, Генджи где-то тут ошивался, я его видел.
- Подождите здесь, пока я соберу остальных. Я быстро.
- Не торопись, нам спешить некуда, - летит в спину Неджи веселый голос Хидео.
Снова бежать, обыскивать все поместье, сообщать о распределении, слушать прозвища и смотреть на лица – хмурые, тоскливые, безразличные, радостные. Последних катастрофически мало, и они в основном принадлежат девушкам. Почему-то стоять на страже им нравится куда больше, чем парням. Тем подавай миссии, где можно хорошенько подраться.
- Опять? - ворчит выловленный у главных ворот Ниито. - Я же в прошлый раз был на часах. Ну черт.
Неджи терпеливо ждет, пока Ниито перестанет ворчать. Отвечать ему смысла нет, оправдываться – тем более. За приказы не оправдываются, их выполняют.
- Да не смотри ты так, не смотри, я все понял. Где?
- У дома прислуги, через десять минут. Хидео-сан и Таймей-сан уже там.
- Опять эти двое… Скажи, что я не с ними в патруле, ну скажи.
- Не с ними.
- Ну слава богам.
Чем Хидео и Таймей успели надоесть Ниито, Неджи не задумывается. Ниито всегда раздражен и не упускает случая поныть, но это не делает его менее умелым шиноби. Отец никогда не полагается на ненадежных людей.
Харуми и Исоко приходится отрывать от болтовни с кухарками, Нао и Йошио – оттаскивать от подсобки, где переодевается женская часть прислуги, а Хаяо – отдирать от чана с рисом, который он вознамерился опустошить в одиночку. К счастью, хотя бы Юичи выискивать не нужно – он спокойно сидит под деревом, а после того, как узнает приказ, даже вызывается привести на место Генджи и Хаджиме. Одна Футаба как сквозь землю провалилась, но Неджи решает сначала расставить часовых, а потом уже заняться ее поисками.
Он останавливается передохнуть ненадолго возле кухни. В воздухе аппетитно пахнет тушеным мясом, и Неджи невольно сглатывает. Он встал с рассветом и успел перехватить только полтарелки риса, прежде чем они с отцом отправились в дом старшей семьи. А до обеда еще далеко.
В животе начинает недвусмысленно урчать. Не вовремя, совсем не вовремя. Сейчас не до того.
Он закрывает глаза и пытается представить, что у него жутко чешется левая рука. Если убедить себя в чем-то – например, в зуде – мозг концентрируется на выдуманной проблеме, а не на настоящей. Весьма действенный способ справиться с незначительной, но ноющей болью, и он уж точно поможет в борьбе с голодом.
Проходит всего минута прежде, чем Неджи снова срывается с места. Есть он больше не хочет, зато рука теперь, кажется, и в самом деле чешется. Не одно, так другое. Впрочем, это ерунда. Неджи умеет не обращать внимания на мелочи.
Когда он видит весело болтающую с Хидео Футабу, то едва сдерживает облегченный вздох. Хотя бы эту не искать.
Быстрый взгляд – все в сборе. Дюжина выбранных Хьюга спокойно стоят, ожидая дальнейших указаний. Неджи сразу чувствует весь груз ответственности. Он справится. Обязательно.
Семь чунинов и пять джонинов, все умелые шиноби. Неджи до них далеко, но только пока. Они понимают, что Хизаши не поручил бы такое задание сыну, если бы не был уверен, что тому это по силам. И потому никто из них не смеется, когда Неджи коротко кланяется, выражая свое почтение, и говорит:
- Следуйте за мной, пожалуйста. Я покажу ваши посты.

* * *

Когда они добираются до западной стены, Неджи сопровождают только Хидео, Таймей и Футаба. Остальные уже на своих местах.
Неджи показывает на толстую ветку развесистой сакуры. Первый пост у этой стены.
- О, это для меня! - Таймей живо вспрыгивает на дерево и устраивается на ветке. - Можно будет вздремнуть.
- Таймей-сан!
- Шучу, шучу, малыш, не горячись, - он свешивается вниз, чтобы лучше видеть Неджи, и произносит уже без тени веселья в голосе: - Я лучше руку себе отрежу, чем подведу Хизаши-сама.
- Цацку свою лучше сними, - предлагает ему Хидео. - Больше толку будет.
- Слушай, заткнись уже, а.
Лицо Таймея кривится, будто он съел что-то несвежее.
Неджи лишь вздыхает.
Хидео хохочет и замолкает, только получив тычок в живот от Футабы.
- Все, все, молчу.
Оба шиноби выслушивают Неджи и, согласно кивнув, расходятся по своим местам.
Задание выполнено. Теперь домой – переодеваться, и, возможно, удастся немного поесть прежде, чем они с отцом снова вернутся сюда.
- Неджи, Неджи!
Наверное, все же не удастся, - думает Неджи, слыша знакомый голос.
Чизуко-сан – его родственница по матери и работает кухаркой в доме главной семьи. Невысокая полноватая женщина с тонкими паутинками седины в черных волосах и сетью морщинок вокруг глаз. Она машет ему рукой и подзывает к себе. У ее ног – смутно знакомый чан с рисом. Кажется, именно от него Неджи недавно отдирал Хаяо.
Это надолго. Чизуко-сан не отпустит его, пока не заболтает до полусмерти. За эту убийственную особенность родственники матери зовут ее «домашним шиноби», и пару раз даже звучало предложение отправить ее на передовую в какой-нибудь мелкой войне для отвлечения противника.
- Здравствуй, Неджи. Как ты?
- Все хорошо, Чизуко-сан.
- Не поможешь мне с этим чаном? Вдвоем мы его быстро донесем, а то я совсем запыхалась. Годы уже не те, совсем не те.
Неджи оценивающе смотрит на чан, вместе с тем вспоминая вес, который поднимал на последней силовой тренировке. Нет, такой ему в одиночку точно не дотащить.
- Прости, что прошу, Неджи. Знаю, тебе это еще не по силам, но вдвоем мы справимся. Иногда, чтобы сдвинуть огромный камень, не хватает самой малости.
Чизуко-сан любит болтать, это верно, но еще она рассказывает самые замечательные истории про древних героев, и в этих история мудрости не меньше, чем в наставлениях отца.
- Конечно, я помогу вам, Чизуко-сан.
Чизуко поднимает чан за ручки, а Неджи подставляет ладони под теплую ткань, которой закрыто чугунное дно, чтобы не обжечься.
Вместе они доносят чан до кухни. Неджи вспотел и раскраснелся, но не жалеет, что согласился помочь. От запахов еды у него снова начинает бурчать в животе. Он извиняется, что не может остаться, и уже пятится к выходу, когда ему на плечо опускается рука Чизуко, а перед лицом появляется чашка с рисом.
- Вот. Твоя награда. Ты ведь с самого утра помогаешь отцу. Наверное, даже позавтракать не успел. Садись, ешь.
Сеточка морщин сжимается, когда Чизуко тепло улыбается ему. И Неджи понимает, что не может отказаться.
Он чувствует коленями горячее дно чашки даже сквозь одежду. Сжимает ладонями округлые бока и вдыхает аромат специй. Рис с приправами – его любимое блюдо, такой готовят только в их клане.
Чизуко снова улыбается и оставляет Неджи одного. У нее много дел, подготовка ведь в самом разгаре. А Неджи сидит на деревянном полу кухонной веранды, лицом к саду и болтает в воздухе ногами. За спиной суетятся женщины, что-то шипит и фыркает, тянутся щекочущие ноздри запахи.
Неджи поднимает голову к небу. Солнце медленно ползет к зениту, но время еще есть. Как удачно вышло – не придется задерживаться дома ради еды. Спасибо тетушке Чизуко. И зря он боялся, что его заболтают – у нее сейчас дел невпроворот, не до разговоров по душам с племянником.
Декабрь в этом году выдался на редкость теплым, но птицы все равно уже улетели, и кажется, что мир замер без их голосов. Мама говорила, что услышать чью-то звонкую трель в это время года – большая редкость.
Так где же запоздавший певец?
Вот он. Крохотная, невзрачная птичка – серого окраса, с коротким клювом и стрелками черных перьев на кончиках крыльев. Сидит на тонкой ветке, прямо над головой Неджи, смотрит на него черными глазками.
Мама всегда говорила Неджи, что он похож на птицу. Бежит так, будто хочет взлететь, но не может лишь потому, что у него нет крыльев; смотрит в самую душу, и волосы у него мягкие, как пух неоперившегося птенца. А после того, как Неджи как-то отогнал от матери скалящегося бродячего пса, она сказала, что гордится им, потому что он очень храбрый. Совсем как птаха, что осталась зимовать здесь, а не улетела в теплые края.
Неджи вспоминает ее слова, глядя на эту птичку.
Он бы хотел подняться в небо. С высоты Коноха, наверное, выглядит еще красивей.
Неджи улыбается и отправляет в рот последнюю порцию риса. Кажется, его чашка опустела слишком быстро, но ничего не поделаешь. Надо возвращаться.
- Спасибо, Чизуко-сан.
- Да не за что. Передавай привет маме.
- Хорошо!

* * *

Дома тихо. После шума и суеты главного поместья Неджи ненадолго кажется, что он оглох. Но нет, звуки все же есть – негромкие разговоры слуг, чей-то едва слышный смех, треск хвороста в очаге.
Неджи уже открывает рот, чтобы по привычке сообщить, что вернулся, но вспоминает, что его никто не услышит: матери нет, она сейчас тоже помогает с приготовлениями к празднику.
Он входит в дом. Как всегда бесшумно. Конечно, здесь неважно, услышат его или нет, но, выучившись ходить без единого звука, Неджи уже не может по-другому.
Он заглядывает в комнату родителей. Никого.
Отец, наверное, все еще в главном доме, раздает указания внутренней охране. К тому же несколько шиноби будут следовать за каждым шагом Хинаты-химе, когда ее представят остальным Хьюга. За подбор личной охраны тоже отвечает Хизаши.
Все для наследницы.
Так и должно быть.
Так правильно.
Младшая семья Хьюга оберегает старшую, как может. Веками.
Бумажные створки двери распахиваются как раз тогда, когда Неджи проходит мимо по коридору.
Хиаши застывает на месте, переступив через порог. Его взгляд падает на Неджи – пустой, как высохший колодец, парализующий. От него мороз по коже и в горле сохнет, но Неджи заставляет себя почтительно поклониться. Спина как деревянная.
У него нет дяди. Есть глава клана, и к нему подобает обращаться соответствующе.
- Доброго здравия, Хиаши-сама.
Тот лишь коротко кивает и уходит, не произнеся ни слова. Неджи поднимает голову только, когда его шаги совсем стихают.
Хиаши раньше ни разу не приходил в их дом, хотя они с отцом родные братья. Почему же пришел сегодня, в день рожденья собственной дочери?
- Отец?
Лицо Хизаши бело, как спины карпов в пруду старшей семьи.
- Все в порядке, Неджи. Не волнуйся. Брат приходил просто поговорить, - он улыбается через силу, старается выглядеть спокойным, даже равнодушным. Отсутствие эмоций – лучшая маска любого из Хьюга. Именно такими их видят люди вне клана.
- Иди, переодевайся.

* * *

Неджи помнит все, что говорил ему отец: держать спину прямо, расправить плечи, не сжимать кулаки и не смотреть наследнице в лицо. Слуга должен знать свое место.
Он помнит, как отец касался его лба теплыми, чуть дрожащими пальцами.
И забывает все в тот миг, когда видит девочку в кимоно, вышитом алыми языками пламени. Она держится за одежду Хиаши, испуганно прячет в ней лицо. Ей страшно в окружении взрослых незнакомых людей, и Неджи ее понимает.
Хината-химе, принцесса их клана. Госпожа, которой он будет служить.
Когда она смущенно улыбается ему, Неджи не может не ответить. В кончиках пальцев теплеет, и что-то дергается внутри, будто второе сердце. Неджи не знает, что это за чувство. Он просто смотрит на Хинату – прямо, не отводя глаз, и это кажется ему правильным ничуть не меньше, чем встающее на востоке солнце.
- Хинате уже три года, - произносит Хизаши. - Поздравляю.
- Да, - бесстрастно отзывается его брат.
Неджи поворачивает голову к отцу, хочет рассказать ему о том странном тепле, что течет внутри него сейчас.
- Она красивая.
Хизаши смотрит на сына, и в его глазах столько печали и старой, посыпанной пеплом боли, что Неджи чувствует: он не должен был этого говорить.
- Что-то не так, отец? - спрашивает он неуверенно.
- Нет, ничего.
Впервые в жизни, отвечая ему, Хизаши отводит взгляд. Неджи ждет, что отец посмотрит на него, но тот лишь сжимает кулаки и опускает голову.
Он не может принять, но согласиться – единственное возможное для него его решение.
Неджи поймет его позже, но не сейчас. Сейчас он вздрагивает от холодного голоса Хиаши:
- Тогда я заберу Неджи ненадолго, Хизаши.
Отец кивает. Проводит пальцами по лбу сына, желая сохранить его в памяти чистым, открытым. «Прости» говорят его глаза, и Неджи прощает его, даже не зная, за что тот просит прощения.

* * *

Они идут к воротам поместья.
Неджи держит отца за руку и старается сосредоточиться на звуке шуршащего под ногами гравия. Считает шаги, выложенные вдоль дорожки камни, стволы деревьев. Все, что угодно, лишь бы забыть о разрывающей голову боли.
Печать на лбу пульсирует и жжет. Неджи кажется, что она видна даже сквозь бинты.
Ему сказали, что боль скоро пройдет, но он больше не верит этим людям. Они тоже Хьюга, но Хьюга из старшей семьи. Сегодня разница между ними стала для Неджи очевидна, как никогда раньше: есть господа, а есть слуги, и он один из последних.
- Неджи-нии-сан!
Он оборачивается не потому, что хочет знать, кто его зовет, а потому что просто нужно показать – он услышал.
Хината стоит в паре шагов от него – бледная, запыхавшаяся. Ее праздничное кимоно в пыли, а в руках она сжимает клетку с маленькой, отчаянно щебечущей птицей.
Неджи уже видел эти черные, будто обведенные тушью перья на крыльях и слышал этот голос. Зря ты не улетела, пока могла, пташка. Теперь в небо тебе уже не подняться.
- Не злись на моего отца. Пожалуйста.
В глазах Хинаты стоят слезы.
Птица в клетке уже не кричит. Она складывает крылья и печально опускает голову.
- С днем рождения, Хината-сама, - почтительно кланяется Неджи. - Возвращайтесь в дом, вас там ждут.
Она плачет – тихо, беспомощно, но в эти слезы он тоже не верит.

продолжение в комментариях

@темы: Хината, Инцест, Флафф, Гет, Неджи, Фанфикшн, Миди, Другие члены клана, Неджи/Хината, Хизаши, Хиаши

Comments

[Laora]

Глава 2

Неджи помнит день, когда родилась его ненависть.
Равнодушные глаза Старейшин клана, высохшие дорожки слез на щеках матери, ее пальцы, до боли сжимавшие его руку.
Все выглядело продуманным и отрепетированным: каждое слово, каждый взгляд. Старейшины пришли не выражать соболезнования, а играть заученные роли. Они сказали, что были вынуждены отдать стране Молнии тело Хизаши вместо главы клана, чтобы избежать войны и сохранить секрет бьякугана. Сказали, что это был единственный выход.
Неджи слушал молча, а в голове билась неуклонно нарастающая боль.
Он верил в то, что отец пожертвовал собой ради клана, но когда Старейшины сказали, что он сделал это, поскольку младшая семья должна оберегать старшую, Неджи понял – они лгут.
Боль рванула виски, сжалась, растеклась по печати на лбу. В глазах потемнело, а затем все вокруг вспыхнуло, высветилось изнутри – четкое, ясное. Истинное.
- Бьякуган... - не веря своим глазам, едва слышно прошептал один из Старейшин.
Вот теперь эмоции на их лицах были настоящими.
- Неджи, остановись! - успела крикнуть мать, и это было последнее, что он услышал.
Потом боли стало слишком много.

* * *

Соперничество имеет смысл лишь тогда, когда человек может научиться чему-то новому или стать лучше. Иначе это лишь пустая трата времени и сил. К сожалению для всех и в особенности для Хатаке Какаши, Майто Гай одержим идеей именно такого пустого соперничества. Он готов браться за любое дело: от миссии S-ранга в одиночку против сотни врагов до прополки грядок на скорость, и все только ради очередного раунда бесконечных состязаний со своим вечным соперником. Счастье Конохи в том, что Какаши к этим соревнованиям равнодушен, как волк к вилку капусты.
Неджи считает все эти вызовы глупейшим занятием, о чем и сообщает наставнику каждый раз. Обвинения в черствости и отсутствии духа цветущей юности его обычно не останавливают, но сегодня его мысли заняты совсем другим.
Едва в поле зрения Гая появляется Какаши, Неджи молча разворачивается и, не дожидаясь, пока учитель объявит, что непременно должен поприветствовать своего вечного соперника, идет тренироваться в одиночку.
С тех пор, как умер отец, Неджи не любит компании, но когда его определили в команду Гая, он понемногу, день за днем, привыкает к тому, что с методами воспитания нового наставника нужно считаться. Гай учит своих подопечных работать в команде, и Неджи в этом плане трудней всего. Он привык во всем полагаться лишь на себя. Ждать помощи со стороны для него так же противоестественно, как для деревьев цвести зимой. Однако именно сегодня он нуждается в тренировке с живым противником, а не с обмотанным тканью стволом. «Джуукен»* – техника атакующего типа, ее применение можно оттачивать на чем угодно. Главное, наносить точные и молниеносные удары. Но Неджи нашел способ использовать способности Хьюга для создания идеальной защиты, и этот способ нуждается в проверке боем, а не деревянными манекенами.
Тен-Тен или Ли могли бы ему помочь. Особенно Тен-Тен с ее полными оружия свитками: одновременное нападение со всех сторон идеально подошло бы для проверки слабых мест новой техники. Неджи не привык о чем-либо просить, но сегодня он с самого утра готовился к тому, чтобы подойти к подруге по команде и впервые в жизни обратиться к ней за помощью.
- Я с вами, сенсей! Постарайтесь в этот раз, - с энтузиазмом подхватывает идею Гая Тен-Тен, доставая из сумки маленький свиток.
С некоторых пор она ведет подсчет очков в этих бесконечных состязаниях. Кажется, в прошлый раз счет был с перевесом в одно очко в пользу Какаши. Сегодня Гай горит желанием уравнять число их побед.
Неджи чувствует странное облегчение при мысли о том, что ему все-таки не придется обращаться к Тен-Тен за помощью. Однако проблему с тренировкой это не решает. Сегодня Гая поддерживает почти вся команда, так что состязание рискует затянуться: как минимум до обеда на возвращение наставника можно не рассчитывать.
Полдня впустую. Непозволительное расточительство, думает Неджи, но делать нечего. Придется, видимо, отложить тренировку новой техники до завтра, а сегодня снова поработать с «джуукен».
Он вспрыгивает на ближайшую крышу и, наклонившись вперед, бежит в сторону леса. Ветер бьет ему в лицо, но Неджи это даже нравится. Раздражение утихает, словно ветер уносит его вместе с сорванными с деревьев сухими листьями.
Оставив далеко позади пышущего силой юности Гай-сенсея и группу поддержки в составе Ли и Тен-Тен, Неджи решает остановиться, чтобы купить себе что-нибудь перекусить. Возвращаться из леса только ради этого ему не хочется.
Встретить у прилавка в очередной раз вяло переругивающихся Таймея и Хидео он уж точно не ожидает.
- Что, опять?!
- Ну забыл кошелек, с кем не бывает? - меланхолично пожимает плечами Таймей.
- Со мной. Я никогда его не забываю, - бурчит Хидео, доставая из внутреннего кармана форменного жилета перевязанный тесемкой кожаный мешочек.
- Тебе жаль для друга пары ри? - притворно ужасается Таймей. При всем обвинении, звучащем в его голосе, видно, что на самом деле мелочность напарника, приписанная ему самим Таймеем, его нисколько не волнует. - Чтоб я еще раз спасал твою задницу на миссии…
- Эй, эй, вот только в кучу все не вали. Миссии – это одно, отдых – другое.
- Как будто для тебя есть какая-то разница. Все равно со мной ведь, так или иначе.
Судя по тому, как Хидео хмурится, ответить ему на это явно нечего. Он высыпает на прилавок монеты и, забрав из рук продавщицы жареных кальмаров, сует один Таймею.
- Верну, как только доберусь до дома, - обещает тот.
- Да ладно, забудь, - отмахивается Хидео. И натыкается взглядом на остановившегося в паре шагов от них Неджи. - Ого, да это же наш гений! Ты разве не с командой? Я слышал, тебе в наставники достался Майто Гай. Вот уж с кем не соскучишься!
- Да, - сдержанно кивает Неджи, и в этом коротком слове все, что он мог бы сказать в ответ.
Пары рисовых лепешек и горсти сушеной хурмы вполне хватит для обеда. Неджи просит продавщицу завернуть все это в еще один слой бумаги, берет сверток и уже поворачивается, чтобы уйти, когда на его плечо опускается широкая ладонь Хидео.
Неджи не терпит чужих прикосновений. Хватает одного взгляда – такого, что мороз по коже, – чтобы Хидео понял намек. Он убирает руку с плеча Неджи, но не торопится уступить ему дорогу.
- Собираешься тренироваться один?
- Да.
- Вот никогда не понимал, какой толк может быть в такой тренировке. Колошматить по дереву, конечно, жуть как интересно, но еще интересней, когда противник все-таки может тебе ответить. Верно, говорю, Таймей?
- Чего ты ко мне-то вечно за подтверждением обращаешься? - равнодушно пожимает плечами тот, но после тычка в бок согласно кивает. - Точно, точно, от боя с живым противником больше пользы. Доволен? Теперь я могу спокойно поесть?
Хидео его вопрос игнорирует.
- Не против, если мы пойдем с тобой, Неджи?
Он не смеется над ним. Спрашивает серьезно, и ждет серьезного ответа. Впрочем, все ждут от Неджи именно этого, и он никогда не дает никому повода думать иначе.
Тренировка с живым противником. Даже с двумя, потому что Таймей все равно пойдет с ними, как бы он ни сопротивлялся: они с Хидео всегда вместе, это Неджи помнит с детства. Ему предоставляется идеальная возможность наконец-то попробовать новую технику в деле, да еще на людях своего же клана. Просто подарок судьбы, не иначе.
Неджи впервые в жизни благодарит небеса за то, что именно сегодня на пути их команды попался Хатаке Какаши.
- Тренировка? Опять? - стонет Таймей. - Мы же только отчет по миссии сдали, Хидео. Я хочу поесть, принять наконец душ и завалиться спать. Спать, слышишь? Отсюда до моего дома и так полдеревни, а ты тащишь меня еще дальше.
Остаток его недовольного бурчания не разобрать из-за того, что он продолжает говорить с набитым ртом.
- Ну как, Неджи? Согласен? - снова спрашивает Хидео.
- Эй, я с тобой говорю, - пинает его в ногу Таймей.
- Хорошо. - Неджи кажется, что биение его сердца слышит каждый в Конохе. Он крепче стискивает в руках сверток с едой, прижимает его к груди. - Если у вас есть время.
- Да полно! Нет у нас его! - одновременно уверяют его Хидео и Таймей.
Неджи кивает и выходит из-под навеса торговой лавочки на солнце. Небо кажется ему ярче и чище обычного: может, из-за недавней грозы, а, может, потому что сегодня он сможет стать еще немного сильнее.
Позади Хидео уверяет напарника, что тот не так уж и устал после миссии, и что немного поразмяться на тренировке куда веселее, чем бесцельно пролеживать кровать. Которая, кстати, безбожно скрепит, и ее давно бы пора заменить. При упоминании о ее плачевном состоянии Таймей яростно фыркает.
- Ладно, - тычет он в палочкой от кальмара в нос Хидео. - Твоя взяла. Но если мы застрянем там до вечера, ночевать я останусь у тебя, понял?
- Можешь хоть насовсем переезжать, только хватит уже бубнить. Показывай дорогу, Неджи. Мы за тобой.

[Laora]

* * *

Они начинают издалека. Осторожные выпады, пара сюрикенов, брошенных на пробу, чтобы посмотреть, как противник будет действовать – отражать их или уклоняться; запомнить, как он обороняется, оценить слабые места, если таковые сумеешь разглядеть. Попробовать противника на вкус перед настоящим боем.
Хидео левша. В боевой стойке его правое плечо отведено назад, чтобы уменьшить площадь поражения при атаке, ноги согнуты в коленях и напряжены. На руках снабженные металлическими когтями щитки от запястья до локтя, поэтому не стоит думать, что ударить Хидео в сердце, раз уж он стоит, повернувшись левым боком, будет так просто.
Неджи и не думает.
Нападать, используя «джуукен», тоже рискованно: этой техникой владеет каждый Хьюга. В поединках между членами клана все обычно сводится лишь к мастерству ее использования, но Неджи не склонен тешить себя иллюзиями на этот счет. Ему всего двенадцать, и даже при том, что он на голову выше своих сверстников в том, что касается ниндзюцу, Хидео как никак джонин: для него «джуукен» Неджи неопасна.
Конечно, это всего лишь тренировка. Ее цель не победа, а оттачивание навыков, но Неджи привык думать лишь о том, чтобы не оказаться проигравшим. Не уступать, чтобы ни случилось.
Они кружат по поляне – напряженные, сосредоточенные.
Разумеется, Хидео будет драться не в полную силу, но менее опасным это его не делает.
Неджи атакует молниеносным рывком. Подныривает под выброшенный локоть Хидео, метит ему в колено, но промахивается, когда тот подпрыгивает в воздух. Нет времени поднимать голову и смотреть – каждый миг в бое слишком дорого стоит. Неджи откатывается в сторону и снова оказывается на ногах как раз в тот момент, когда Хидео бьет в то место, где он только что стоял: в земле остается небольшая яма. Не приведи боги под такой удар попасть, даже намеренно ослабленный ради тренировки.
- Ох, черт, увлекся, - виновато чешет в затылке Хидео. - Забыл, что должен только защищаться.
- Остолоп, - едко комментирует Таймей со своего наблюдательного поста на ветке соседнего вяза.
Хидео проводит ладонями по щиткам, и металлические когти беззвучно исчезают во внутренних пазах. Он снова становится в боевую стойку, поднимает руки к груди.
Тренировка, напоминает себе Неджи. Просто тренировка.
- Я использую «джуукен», Хидео-сан.
- Валяй. Если выбьешь мне хоть один тенкецу**, угощу тебя обедом.
- В этом нет нужды.
- Да ладно, это же просто обед. Не воспринимай все слишком серьезно.
Неджи смотрит на лицо Хидео, по привычке пытаясь уловить на нем тень лжи или притворства, и понимает, что его сбивает с толку дружеская ухмылка и искренний интерес в серых глазах. Обычно Хьюга не показывают эмоций. Неджи привык к бесстрастным лицам и пустым, леденящим кровь взглядам.
Хидео другой. Странно, что тот же Таймей с ним общается; обычно таких в семье сторонятся.
Быть в их клане значит стать каплей в темной реке, одним из многих таких же, как ты: мерно качаться в общей волне, послушно плыть единым потоком. Ни шагу в сторону, ни слова поперек.
Таковы Хьюга. Клан надменно сжатых губ и покорно склоненных голов.
Неджи знает – нельзя повернуть поток впять. Тем более, если ты всего лишь маленькая капля.
- Позвольте кое-что спросить, Хидео-сан.
- А? Это же не попытка ослабить мою бдительность, правда? - смеется тот. - Давай, спрашивай.
- Из какой вы семьи?
Улыбка сползает с губ Хидео.
- Из старшей, - отвечает за него Таймей. - Но только по рождению. Несколько лет назад он отказался от своего положения из-за…
- Таймей, - резко обрывает его Хидео.
- Ладно, ладно, я молчу.
- Я принадлежу к побочной ветви клана. Они – моя настоящая семья уже больше трех лет.
Неджи невольно вздрагивает, видя знакомое клеймо печати на лбу Хидео, когда тот снимает повязку с протектором.
- Только знаешь что, Неджи? На самом деле неважно, из какой ты семьи. Важно то, кто ты есть сам по себе.
- Ага, - согласно кивает с дерева Таймей. - Вот Хидео как был дураком, так дураком и остался. И не смотри, что тоже теперь с печатью.
- Спать будешь на улице, - кровожадно ухмыляясь, обещает ему напарник.
- Это шутка была, шутка! Нельзя и пошутить, что ли?
В словах Хидео есть что-то, от чего Неджи чувствует, как все сжимается внутри. Что-то, чего он пока не понимает. Такое очевидное и в то же время необъяснимо сложное.
Пусть не сегодня, но когда-нибудь Неджи поймет.
- Я нападаю, - предупреждает он.
- Давай, давай! - в голос Хидео возвращается забытый ненадолго веселый азарт. - На кону халявный обед! Ради такого стоит поста…
Неджи налетает на него раньше, чем тот успевает закончить фразу.
Удары сыплются один за другим, но ни один не достигает цели. Хидео блокирует все попытки противника запечатать ток его чакры, уходя от атак с ловкостью кобры. Кулаки саднят от попаданий в щитки, но Неджи давно привык не обращать внимания на боль во время боя. Он концентрируется на каждом движении, каждом коротком вдохе и отрывистом выдохе.
Выпад, блок, уклонение, снова выпад. В висках бешено пульсирует. Благодаря бьякугану Неджи видит, как чакра Хидео мчится по каналам, крутится маленькими вихрями на кончиках его пальцев. Позволить им коснуться себя значит проиграть.
Всего один удар. Неджи не уверен, что сумеет его нанести, но в его движениях ни тени нерешительности. Все четко, выверено и доведено до автоматизма. Он не думает, как делать, он просто делает.
Когда они отшатываются друг от друга, Неджи весь взмок и тяжело дышит, а Хидео лишь едва запыхался. К шелесту листвы и пению птиц примешиваются звуки ленивых хлопков. Таймей аплодирует, свесив ноги с толстой ветки; его взгляд прикован к держащемуся за левую руку напарнику. Теперь, когда бой окончен, бьякуган ему ни к чему: Неджи видит, как исчезает узор вен вокруг глаз джонина.
- А малыш тебя все-таки сделал, дружище. Стареешь?
Хидео только хмыкает. Нажимает на специальную точку возле ключицы, восстанавливающую ток чакры, и разминает вернувшую подвижность руку. Кажется, случившимся он ничуть не огорчен.
- С меня обед, как и обещал. Наш гений его заслужил.
Неджи устало прикрывает глаза. Взрослые почему-то думают, что ему приятно слышать, когда его так называют. На самом же деле Неджи это прозвище раздражает.
- Передохнешь или продолжим? - с энтузиазмом интересуется Хидео.
- Слушай, пожалей ребенка, - пеняет ему напарник.
- Я в порядке, Теймей-сан. Не нужно обо мне беспокоиться.
«И я уже давно не ребенок», отчаянно хочет добавить Неджи, но все же сдерживается. Он поворачивается к Таймею и кланяется ему – авансом за следующую за поклоном просьбу.
- Я бы хотел попросить вас тоже принять участие в тренировке. Мне нужно, чтобы противников было несколько, и они нападали одновременно со всех сторон.
Таймей скептически приподнимает бровь.
- Уверен, что справишься?
- Да.
- Ну смотри, - пожимает плечами Таймей, а затем складывает руки в печать.
Возле него с громкими хлопками появляются три теневых клона: один из них скучающе зевает, второй и третий недовольно на него косятся.
- Новая техника, да? - сразу угадывает Хидео, бросая вопросительный взгляд на Неджи. Тот кивает. - Тогда я тоже участвую!
Печать, хлопок, и вот уже на поляне стоят четыре Хидео и четыре Таймея. Восьмерых должно хватить, думает Неджи. Теперь главное – не ошибиться.
Он делает глубокий вдох, чертит левой ногой по земле широкий полукруг и замирает так, чуть согнув колени и вытянув перед собой правую руку ладонью к джонинам.
Закрыть глаза, успокоить дыхание.
Очистить разум от ненужных мыслей, оставив там лишь желание победить.
Вслушаться в тихие шаги окружающих его противников.
Ощутить внутри ток чакры – каждой клеткой, каждым нервом.
И выплеснуть ее. Не всю, лишь часть. Кружиться в вихре – не видя противников, не отвлекаясь ни на что, кроме техники. Если потерять контроль и выпустить слишком много, Неджи останется без чакры. А валяться на земле перед врагом, будучи не способным даже пошевелиться – худшее из унижений, которые он может себе представить.
В бешеном вращении нечего не разглядеть, но Неджи буквально чувствует, как что-то, а точнее кто-то, врезается в возведенный им защитный купол, пытается его проломить и оказывается отброшен прочь. Еще несколько ударов одновременно, и все прекращается.
Неджи останавливается, тяжело дыша. Все же он выпустил слишком много чакры – над контролем еще работать и работать. Такими темпами в настоящем бою он сможет использовать эту технику всего пару раз, и если этого окажется недостаточно, итог будет для него более чем печален.
Колени подгибаются, и Неджи падает на землю. В глазах плывет, но он все же видит смазанные фигуры валяющихся невдалеке противников. Всего двое. Теневые клоны, натолкнувшись на купол из токов чакры, похоже, сразу же исчезли.
- Таймей… - сипло давит из себя Хидео – натужно, через силу. - Ты видел? Это же… Глазам своим не верю. Хаккешоу Кайтен.***
- Чего?
- Абсолютная защита. Техника старшей семьи. Неджи, ты только что сделал Хаккешоу Кайтен!
Зрение понемногу проясняется, и Неджи уже может видеть лицо Хидео – ошарашенное и вместе с тем восхищенное, как у мальчишки с побережья, который, открыв поднятую со дна раковину, видит в ней крохотную, сияющую матовым блеском жемчужину.
- Хаккешоу Кайтен, - бессмысленно повторяет Неджи, затем хмурится, мотает головой. - Я… не знал, как это называется. Я просто стал использовать чакру не только в нападении, но и в защите. Этот вихрь получился сам собой, и я еще плохо его контролирую.
- Ты все еще не понимаешь, Неджи, - смеется Хидео. - Уже то, что ты смог сделать Хаккешоу Кайтен, то, что ты догадался, как его применить, сам, без посторонней помощи… Боги воистину наградили тебя силой крови Хьюга больше, чем остальных. Ха, хотел бы я посмотреть на лица Старейшин, когда они увидят это!
И он заливается хохотом – искренним, заразительным, с нотками веселого злорадства. Таймей только закатывает глаза: ему такое видеть, похоже, не впервой.

[Laora]

- Хидео-сан, эта защита… - тихо спрашивает Неджи. Хидео замолкает, чтобы слышать его голос. - Она…
- Абсолютна, Неджи. Я еще не видел ни одного, кто бы смог ее преодолеть. Только научись контролировать объем чакры, который выпускаешь, и никто не сможет приблизиться к тебе даже на шаг.
Неджи опускает голову, позволяя выбившимся из повязки волосам скрыть свое лицо. Его руки все еще дрожат от напряжения, а сердце колотится, как сумасшедшее, но он обещает себе, что чувствует эту слабость в последний раз.
- Спасибо, Хидео-сан, Таймей-сан.
Он станет сильней. Научится побеждать даже в защите.
Пусть у птицы в клетке подрезаны крылья, но она все еще может заклевать противника.
Неджи слабо улыбается – лишь чуть вздрагивают краешки губ – и поднимает голову.
- Я попробую еще раз, Хидео-сан, - уверенно говорит он.
- Только после обеда. Я даже отсюда слышу, как урчит у тебя в животе. Хаккешоу Кайтен отнимает много сил, так что плотный обед – единственное, что тебе сейчас действительно нужно.
Неджи уже открывает рот, чтобы возразить - он слишком упрям и не нуждается в чужих указаниях, но Хидео его опережает.
- И никаких возражений, ясно? Ты, может, и гений, но если свалишься посреди боя от потери сил, никакая гениальность тебя не спасет. Так что поднимайся и вперед.
Глядя на то, как Хидео встает с земли и принимается энергично отряхиваться от прилипших к штанам листьев и травы, Неджи думает, что он чем-то неуловимо похож на Гая. То ли заразительным энтузиазмом, то ли тем, каким непререкаемым тоном приказывает Неджи сейчас же отправляться набивать себе живот.
- Спорить с ним – себе дороже, поверь, - вздыхает Таймей, тоже поднимаясь.
И Неджи почему-то ему верит. Наверное, потому что в этом Хидео тоже похож на его учителя.

__________________
* «Джуукен» (Jūken) – «Мягкая рука»
** тенкецу – точка контроля чакры. Если выбить их все, шиноби не сможет пользоваться чакрой.
*** «Хаккешоу Кайтен» (Hakkeshou Kaiten) – «Небесный Вихрь»

[Laora]

Глава 3

Он проиграл.
И кому? Вечно отстающему, бестолковому и шумному мальчишке, которого никогда и за противника-то не считал. Узумаки Наруто. Уму не постижимо.
Что с ним не так? Что у него есть такого, чего нет у Неджи? Откуда эта его абсурдная уверенность в победе, даже когда запасы чакры исчерпаны?
В памяти по частям всплывает их поединок – каждая атака, каждое слово. Наруто всегда много болтал, Неджи помнит это еще с академии, и он еще тогда считал это пустой тратой времени. В битве нет места словам, только – ударам. Одна из самых простых истин, но Узумаки умудрился оспорить даже ее.
Неджи раздражала его болтовня. Раздражала настолько, что впервые в жизни он позволил себе почти сорваться. Снять повязку с протектором перед кем-то не из их семьи, вспомнить о прошлом: об отце, о печати и долге перед кланом. И даже более того – рассказать об этом Узумаки.
Он же хотел знать, верно? Вот и узнал.
И надо отдать ему должное, в попытках выяснить все, Наруто оказался не меньшим упрямцем, чем сам Неджи. Хотя бы за это он уже заслуживал признания.
Когда он улыбался там, на арене, усталой, но широкой и счастливой улыбкой, Неджи вдруг ясно осознал, что завидует ему. Бестолковому и шумному Узумаки Наруто, который пробьет головой любую стену исключительно благодаря своему чертову упрямству и воле, которой у Неджи никогда не было. Воле принимать решения самому: выбирать куда идти и за что сражаться. Не по приказу клана, а потому что он просто любит свою деревню и друзей.
Если живешь прошлым, не сможешь двигаться вперед. А Неджи хочет идти своей дорогой и решать сам за себя. И он это сделает.
Когда дверь в палату, в которую его принесли с арены, медленно открывается, Неджи ожидает увидеть лишь свою команду, ведь кроме них вряд ли кто-то еще явится навестить проигравшего – на арене начинается следующий бой. Зрители пришли сюда восхищаться победителями, а не жалеть неудачников. Неджи никогда не думал, что однажды окажется в числе последних, но сегодня многое происходит впервые.
Дверь отворяется слишком тихо для Гай-сенсея.
- Прошу прощения, - произносит голос, который Неджи ненавидит уже многие годы. - Не могли бы вы оставить нас наедине ненадолго?
Санитары, еще секунду назад говорившие ему, что все в порядке, замирают под взглядом вошедшего, как кролики перед удавом. Один из них все же сопротивляется, выдавливает из себя дрожащее «но» и замолкает, едва слышит тяжелое:
- Это не займет много времени.
Хьюга Хиаши умеет говорить так, что не подчиниться невозможно. Потому что это приказ. Даже если звучит он, как обычная просьба.
Санитары испаряются в мгновение ока.
Неджи садится на постели. Руки дрожат, голова кружится от слабости: он истратил в поединке всю чакру, но держит спину прямо.
- Что вам нужно?
Трудно смотреть на человека с лицом своего отца.
Сколько бы раз они не встречались после смерти Хизаши, Неджи никогда не поднимал взгляд. Все думали, что это почтение, что он счастлив и горд тем его отец выполнил свой долг перед кланом. Правда же была куда страшнее. Если бы они только заглянули ему в глаза, присмотрелись чуть повнимательнее, то увидели бы в них лишь ненависть. Такую черную и разъедающую, что Неджи никогда не поднимал взгляд, зная, что если это случится, не помогут никакие оправдания. За прошедшие годы он так и не научился лгать.
Но сегодня он хочет, чтобы Хиаши увидел все. Впервые с того дня, Неджи смотрит ему прямо в глаза.
Его накажут за эту дерзость, он знает, но в том, что он сорвался, не только его вина. Наруто заставил его вспомнить, пережить все заново, а Хиаши пришел, чтобы нанести последний удар: ткнуть носом в его место, как зарвавшегося щенка, показать, кто сильней, раздавить. Он ведь здесь за этим, верно? Что еще может быть нужно главе клана от проигравшего?
Неджи не верит ни единому слову, когда Хиаши говорит, что пришел рассказать правду о дне, когда погиб его брат. Он привык ко лжи, привык, что старшая семья помыкает младшей, пользуясь силой печати. С привычками трудно бороться.
Неджи повышает голос. Он почти кричит на главу клана, и только боги знают, почему Хиаши ему это позволяет. Все ведь должно быть, как обычно: гневно сдвинутые брови и разрывающая голову боль от печати. Но боли нет, как нет и гнева. В глазах Хиаши лишь печаль – слишком похожая на ту, что была в глазах отца, когда он в последний раз провел ладонью по тогда еще чистому лбу Неджи.
Он смотрит на свиток, что Хиаши кладет рядом с ним, как на гадюку. Еще одно оправдание? Идеально слепленная история в подтверждение того, что старшая семья всегда права, а младшая ошибается?
Неджи трясет. Он так хочет кинуть этот свиток в лицо Хиаши, что пальцы сводит судорогой. Но на свитке слова «для Неджи», написанные рукой отца. Его почерк не спутать ни с чьим другим, и Неджи кажется, будто он слышит, как что-то с треском ломается внутри, когда он тянет руку и хватает запечатанный лист.
Голос отца звучит у Неджи в ушах. Так странно чувствовать, что слушаешь того, кого потерял много лет назад, представлять, как все произошло в тот день. То, о чем Хизаши мечтал всю свою жизнь, он смог осуществить, лишь умерев. Пойти против судьбы Хьюга. Единственный раз сделать выбор самому, без оглядки на долг перед старшей семьей. Жить каплей в потоке и уйти встречной волной.
Не ради защиты главной ветви, а ради своей семьи и селения.
Отец выбрал смерть по собственной воле, и с этим выбором обрел свободу. Ту самую, которая, как думал раньше Неджи, недоступна ни одному из младших Хьюга.
Хиаши на коленях, его голова опущена к полу. Он просит прощения за то, что все прошедшие годы Неджи жил бок о бок с этой ненавистью. Возможно, если бы он рассказал обо всем раньше… Ждал, пока Неджи вырастет? Пока будет способен понять? А ведь мог и опоздать. Еще пара лет, и Неджи сжился бы со своей ненавистью настолько, что уже не смог бы вот так просто от нее отказаться. И, наверное, даже почерк отца на свитке уже ничего бы не изменил.
Но Хиаши успел.
Неджи не способен выдавить даже слова. Да и не нужны они сейчас, эти слова. Только одно он знает точно – никто и никогда не узнает, что в этот день глава клана стоял перед ним на коленях.
Когда Хиаши уходит, Неджи еще долго сидит, сжимая в пальцах свиток. Ему кажется, что, прикасаясь к нему, он касается руки Хизаши. Совсем как в детстве, когда он засыпал, держась за большую и теплую отцовскую ладонь.
Хорошо, что никого нет рядом. Хорошо, что никто не видит, как по его щекам бегут соленые дорожки слез. Неджи не помнит, когда плакал в последний раз. Кажется, это было так давно, что даже не отложилось в памяти, и будет ли еще когда-нибудь, Неджи не уверен.
Слезы текут по щекам, и Неджи чувствует, как то, что отравляло его все эти годы, вытекает сейчас вместе с ними. Обида, ненависть, бессилие перед собственной судьбой капают на колени теплыми прозрачными каплями и высыхают, оставляя после себя лишь корочку соли.
А за окном взмывают в небо птицы, которым Неджи больше не завидует.
Он все еще думает о них, когда, снеся дверь с петель, в палату ураганом бодрости врывается Гай. Кидается к Неджи, хлопает его по спине так, что у того перехватывает дыхание, и заявляет во всеуслышание, что несмотря на проигрыш, он гордится своим учеником ничуть не меньше, чем раньше. У Неджи закладывает левое ухо.
Ли сегодня не столь активен из-за перелома ноги, но встать в позу Классного Парня и показать Неджи оттопыренный большой палец это ему не мешает. Тен-Тен выглядывает из-за его плеча, улыбаясь и размахивая бумажным пакетом, в котором, судя по запаху, что-то вкусное.
Они все-таки пришли.
- Не унывай, мой ученик! - вдохновенно декламирует Гай. - Мы будем тренироваться еще больше: не только днем, но и ночью! Сила юности вольется в тебя, и, наполненный ею, ты будешь непобедим!
- Ты отлично сражался, Неджи, - кивает Тен-Тен и подталкивает вперед старательно отводящего глаза Ли. - Ну же, Ли, скажи ему.
Тот делает шаг вперед, опираясь на костыль.
- Я… Я не видел твой бой, Неджи, прости. Но как только моя нога будет в порядке, я буду тренироваться еще усердней, чтобы стать сильней тебя.
Неджи мысленно поздравляет себя с тем, что по воле судьбы оказался продолжателем традиций своего учителя. Гордое имя вечного соперника Ли, вне всяких сомнений, принадлежит ему.
Он коротко кивает.
Его слезы уже давно высохли, но Неджи все еще думает, как, должно быть, красива Коноха, с высоты птичьего полета.

[Laora]

* * *

В саду главного дома мало что изменилось с того дня, когда Неджи был здесь в последний раз на празднике трехлетия Хинаты-химе. Старые сакуры все так же величественны, узкие дорожки усыпаны тем же серым гравием и даже огромные белые карпы в садовом пруду, кажется, совсем не постарели. Но рядом со скрученными временем сакурами стоят и молодые деревца, на ветках свиты новые птичьи гнезда, а у карпов в пруду прибавление в семействе. Все меняется, и даже Хьюга, столько рьяно отторгающие любые перемены, не могут этому помешать.
Неджи опускает руку в прозрачную воду, и карпы тут же кидаются к ней в надежде, что она съедобна. Те, что покрупнее, отпихивают молодняк широкими плавниками, но мальки все равно отважно рвутся в бой. Неджи чувствует, как рыбы дергают за волоски на его руке. Глупые. Думают, что это червяки. От их попыток по руке бежит приятное покалывание, и Неджи закрывает глаза, сосредотачиваясь на ощущениях.
Всего полчаса назад он был на арене.
Неджи еще не успел прийти в себя после эффектного появления Гая и команды, как Тен-Тен уже схватила его за руку и потащила за собой на трибуны. Ну конечно, ведь скоро должен был начаться поединок Саске. Кто бы такое пропустил? Большинство зрителей пришли сюда сегодня только для того, чтобы увидеть последнего из легендарных Учиха. Быть единственным выжившим из клана – незавидная участь, даже несмотря на подаренную жизнь. Вот уж на чьем месте Неджи точно не хотел бы оказаться, так это на месте Саске.
Покинуть палату они не успели: до двери оставалось всего пара шагов, когда объявились Таймей и Хидео. Хотя Неджи и тренировался с ними довольно часто, нельзя сказать, чтобы они были большими друзьями, а значит, здесь они могли оказаться всего по одной причине – приказ главы клана.
Лицо Хидео вытянулось, когда Неджи попросил его озвучить слова Хиаши.
- «Проводить Неджи в главный дом, где ему окажут необходимый медицинский уход», - ответил за напарника Таймей. - И закрой уже рот, Хидео, малыш ничего особенного не сказал. Как будто было сложно догадаться, что мы тут делаем.
- Так это… Ну да, в общем-то, - нашелся, наконец, тот. За то время, что Неджи его не видел, Хидео успел заработать себе еще один тонкий шрам на шее, прямо над воротником жилета джонина.
- Но здесь же есть медики, - вмешалась Тен-Тен, - О Неджи смогут позаботиться.
- Извини, малышка, приказ Хиаши-сама, - развел руками Хидео.
Неджи коротко кивнул, давая понять, что все в порядке. К тому же он не горел желанием возвращаться на арену, пусть даже и в качестве зрителя. Воспоминания о поражении еще были слишком ярки, и проверять, помнит ли о нем еще кто-нибудь, совсем не хотелось.
- И почему такие поручения всегда достаются нам? - кажется, у потолка спросил Таймей, когда они уже шли по коридору. - Скоро начнется бой Учиха. Чтобы выбить себе выходной на сегодня я на прошлой неделе отпахал два дежурства за Генджи, между прочим.
- Да ладно тебе, - хлопнул его по плечу напарник. - Мы быстро. Может, еще успеем. Все равно я слышал, он еще не появился. Самоуверенный малец, раз рискует так испытывать терпение Хокаге-сама.
И вот Неджи здесь – с промытыми и перевязанными ранами и чувством, что ему тут совсем не место. Зачем все это? Ясно, что Хиаши хочет загладить вину, но с его стороны все же глупо надеяться, что за один день Неджи забудет все, чем жил последние восемь лет. Он по-прежнему не любит старшую семью. Правда о том дне, когда родилась его ненависть, многое изменила, это верно, но верно так же и то, что Старейшины вряд ли одобрили поступок главы клана.
Карпы неожиданно прекращают атаковать опущенную в воду руку, и Неджи открывает глаза, чтобы узнать, что их отвлекло.
Настоящая еда. Ну конечно. В нескольких шагах от него, присев на корточки, Хината-химе крошит в воду свежую рисовую лепешку.
Она умеет ходить бесшумно, словно тень, но одного этого все же мало, чтобы стать хорошим шиноби. Неджи всегда считал ее ни на что не годной и только недавно начал понимать, зачем ей все это: тренировки дни напролет, мозоли от кунаев на ладонях, кровь и пот, через которые проходит каждый из них. Хината идет своей дорогой – неровной, трудной и совсем не подходящей для наследницы клана, но той, что выбрала она сама.
Вода бурлит от ожесточенной схватки за еду: белые спины мелькают на поверхности, и они так близко друг к другу, что кажется, будто у берега всплыл живущий в пруду змей. Домашний питомец Хьюга.
- Сколько ни корми, они всегда голодные, - улыбается Хината, бросая в пруд остатки лепешки. - Но зато они умеют слушать, как никто другой.
Она смотрит на рыб так, будто они ее лучшие друзья. Те, кому не страшно доверить свой самый сокровенный секрет. Неджи невольно думает о том, сколько времени провела Хината у этого пруда и о чем здесь говорила.
Она переводит взгляд на его руку, ту самую, которую он только что пускал в пруд. С нее капает вода, и намокшие бинты похожи на плоскую змею, обвившую локоть и лениво свесившую с него часть своих колец.
- Неджи-нии-сан, твои бинты.
- Ерунда.
- Нет, - мотает головой Хината. В ее голосе вновь звучит та твердость, что Неджи слышал в их поединке. - Повязка теперь никуда не годится. Я… - она вдруг замолкает, будто испугавшись своей решительности.
Неджи молча протягивает ей руку.
За те годы, что он жил своей ненавистью, не замечая ничего вокруг, Хината успела измениться. И вместе с тем она все та же. Неджи помнит ее робкую улыбку в тот день, когда они впервые встретились.
- У меня с собой есть запасные бинты…
И да, Хината-химе, похоже, тоже до сих пор не научилась лгать. Легкий румянец выдает ее с головой. Она ведь шла вовсе не к пруду, а к Неджи. Иначе зачем ей брать с собой бинты?
- А эта лепешка тоже была для меня? - спрашивает он, бросая взгляд на плещущихся в темной воде карпов. В их выпученных глазах нет ни капли стыда за то, что они только что слопали чужой обед.
Хината нехотя кивает.
Интересно, что еще она принесла в жертву оправданию их якобы случайной встречи?
Хината осторожно кладет пальцы на перебинтованное запястье Неджи. Он видит, как дрожит ее рука, когда она принимается бережно снимать намокшую повязку слой за слоем.
Его раны, в сущности, не так уж и опасны – всего лишь глубокие ссадины, но лекарь старшей семьи клана сказал, что их необходимо перевязать, чтобы не попала инфекция. В академии их учили оказывать себе и друзьям по команде первую помощь, и навыки Хинаты в этом прямо противоположны тому, что может Неджи. Он способен обработать и перевязать практически любую нетяжелую рану, но лишь на себе самом. Когда дело доходит до практики на ком-либо еще, бинты упорно не желают ложиться, как следует. В итоге гипотетическую рану на голове Кибы, который достался ему на занятии по медицине в напарники, Неджи перевязал так, что того опознал лишь Акамару, да и то исключительно благодаря острому нюху.
С Хинатой все наоборот. Она может помочь другому, но абсолютно не способна позаботиться о себе самой. Но, кажется, ее это совсем не беспокоит.
Когда дело доходит до нижних слоев повязки, ее движения чуть замедляются. Аккуратно, чтобы не потревожить рану, она отделяет бинты друг от друга, одновременно наматывая их себе на ладонь. К счастью, намокшая ткань легко отходит.
- Я слышал, тебе стало плохо на экзамене.
Благодаря Хидео с Таймеем можно узнать вообще много чего интересного.
Пальцы Хинаты замирают на миг над раной, а затем она снимает со своей ладони использованный бинт и, присев, кладет его на траву.
- Со мной все в порядке, Неджи-нии-сан, - она сжимает руку в кулак, подносит его к своей груди, туда, где бьется сердце. - Спасибо, что беспокоишься.
- Ты все-таки моя сестра.
Нелепое оправдание, и Неджи это понимает. Еще недавно ему было все равно.
Интересно, каково слышать такое от человека, который тебя едва не убил?
Хината поднимает голову и улыбается ему – робко, неуверенно, но искренне. Она всегда честна с собой и с теми, кто рядом, и, наверное, поэтому, стоя сейчас перед ней, Неджи жалеет о том, что вообще открыл рот. Он ведь никогда не думал о Хинате, как о сестре. Точно так же, как Хиаши для него не дядя, а глава клана, Хината в первую очередь наследница Хьюга. Оттого, что он использовал их родство, как оправдание тому, о чем никогда бы не спросил раньше, Неджи чувствует себя прожженным лжецом.
Хината накладывает новую повязку ничуть не хуже семейного лекаря – быстро, ловко, уверенно. Неджи неожиданно понимает, что не может отвести взгляд от ее пальцев, порхающих над его запястьем.
- Ну вот и все, - довольная собой, произносит она. - Теперь гораздо лучше.
Неджи пробует согнуть руку в запястье, проверяя, не слишком и туго затянут бинт, и кивает в знак благодарности.
- Неджи-нии-сан…
Кажется, Хината хочет сказать что-то, но никак не может решиться. Смотрит в сторону, на пруд, будто ждет оттуда помощи. Неджи вспоминает страх в ее глазах, когда, стоя напротив нее в зале для предварительных боев, говорил, какой беспомощной и жалкой она выглядит в такие моменты. Почему он сказал это? Хотел унизить, доказать свое превосходство? Единственный, кто был жалок тогда, это он сам, но Неджи понимает это только сейчас.
Хината умеет принимать решения сама. И даже лучше, пожалуй, чем Неджи, поэтому он терпеливо ждет, когда она сделает свой выбор.
- Отец хочет, чтобы ты жил с нами, - наконец, на одном выдохе скороговоркой выдает Хината. - И я… и… и я тоже.

[Laora]

Неджи молчит.
Кем он будет здесь? Нахлебником, которого родственники пригрели из жалости? В доме старшей семьи на младших Хьюга смотрят, как на слуг, и потому никто из них не желает задерживаться тут дольше необходимого. А Неджи предлагают остаться.
Перебраться из одной клетки в другую? Нет, спасибо.
Хиаши хватило мужества признать свои ошибки, но это вовсе не значит, что пропасть между главной и побочной ветвью исчезла.
- Неджи-нии-сан?
Хината смотрит на него, Хината ждет ответа. В ее глазах всегда отражается все, что она чувствует. Еще одна непозволительная роскошь для шиноби, но такая редкость для того, кто рожден в Хьюга. Неджи не понимает, откуда в его голове появляется мысль о том, кто же оценит эти глаза по достоинству, когда придет время.
- Я не останусь.
Хината не спрашивает почему. Она понимает гораздо больше, чем может показаться со стороны, однако ничего не скажет вслух. Иногда Неджи это раздражает, но сегодня он ей благодарен.
Резкий порыв ветра налетает внезапно.
Неджи поднимает руку, защищая лицо, и смотрит в небо. Солнце плавится в радужном ореоле, равнодушное к тому, что происходит под его лучами.
Знамя змея. Плохой знак.
Дурное предчувствие бьется и кричит внутри, как пойманная птица, и оно оказывалось верным слишком часто, чтобы Неджи сейчас его проигнорировал.
- Что это?
Весь сад будто смотрит на них сотнями чужих глаз.
- Хината-сама, вам нельзя здесь…
Договорить Неджи не успевает. Земля начинает дрожать, и Хината, не удержавшись на ногах, падает ему на руки. Перепуганные карпы исчезают в темной воде, опускаются ко дну, туда, где безопасней. Неджи и Хинате бежать некуда.
- Змея… Неджи-нии-сан, там змея!
Неджи поворачивает голову в направлении, которое указывает Хината. Там, вдалеке, над Конохой качаются две огромные змеиные головы. Вокруг гремят взрывы – отряд дозорных с окружающей селение стены уже вступил в бой, но против такого чудовища у них нет ни шанса. Откуда оно взялось? Что происходит?
Неджи чувствует, как Хината дрожит в его руках.
- На Коноху напали. Мы должны…
Они появляются неожиданно – восемь шиноби в одеждах Деревни Звука. На то, чтобы подумать, откуда они здесь, времени нет. Неджи без оружия: младшим Хьюга запрещено приносить его в дом старшей семьи, но у Хинаты на поясе сумка с сюрикенами. Это поможет им продержаться некоторое время.
Хината встает Неджи за спину. Она все еще дрожит, но не намерена отступать.
- Бьякуган, - произносят они одновременно.
- Это владения Хьюга. Убирайтесь.
Они не послушают, Неджи знает, но разговор даже в пару фраз даст отсрочку во времени, вполне достаточную, чтоб незаметно отвести руку за спину и вытащить из сумки Хинаты сюрикены.
- Сопляки нам не указ, - нагло бросает в ответ один из шиноби Звука.
А затем кунаи летят со всех сторон. На полпути их встречают сюрикены Неджи: пусть их меньше, но они дают шанс уклониться от остальных. Неджи прыгает в сторону, краем глаза отмечая, как Хината отражает несколько кунаев и едва успевает увернуться еще от нескольких. Один из них пропарывает рукав ее куртки.
Разделиться было ошибкой. Одна она не справится.
Долг младшей семьи – защищать старшую. Нельзя допустить, чтобы наследница пострадала.
Восстановленной чакры хватит, чтобы применить Хаккешоу Кайтен всего раз, но Неджи не может использовать технику, пока Хината в радиусе ее действия. Если бы она смогла двигаться, как он, если бы смогла стать его тенью… Тогда, возможно – только возможно – они бы справились. Идея отдает безумием, но другого выбора у них нет.
- Хината-сама, - Неджи бросает свой последний сюрикен и снова оказывается возле нее. - Вы видели мой Хаккешоу Кайтен в поединке с Наруто?
- Да.
Хината отвечает с такой уверенностью, что Неджи понимает: в тот момент на арене она смотрела не на Наруто, а на него.
- Доверьтесь мне, Хината-сама.
Он резко поворачивается к ней, хватает за руку и дергает к себе.
- Просто держись за меня, - шепчет Неджи ей в волосы. - Хината.
Она кивает, не поднимая головы, вжимается в него так, будто хочет слиться с ним в одно целое: обхватывает за пояс, вцепляется в ткань его куртки на спине. Нет времени на споры или на смущение.
Сейчас они – один вихрь, который сметет любого, кто осмелится к ним приблизиться.
Неджи слышит звон отскакивающих от барьера кунаев и проклятия противников. Пока хватает чакры, они в безопасности, ну а дальше будь, что будет.
Слабость накатывает опустошающей волной.
- Неджи-нии-сан!
Он слышит ее сорванный голос, хватаясь за воткнувшийся в плечо кунай. Вихря больше нет, а значит, они снова уязвимы. Но шиноби Звуки уже только четверо – остальные, видимо, не стали проверять, насколько хватит запасов чакры противника, и двинулись дальше. Неджи надеется, что все слуги уже успели где-нибудь укрыться.
Он выдергивает кунай из плеча и зажимает рану ладонью.
- Неджи-нии-сан…
- Встаньте за мной, Хината-сама.
Нужно выиграть еще немного времени. Еще совсем чуть-чуть, пока сюда не доберется охрана. Хьюга слишком горды и надменны, чтобы позволить врагу находиться на своей земле: тех четверых, что ушли вперед, наверняка уже нет в живых. Ждать осталось недолго.
Неджи чувствует, как пропитавшаяся кровью ткань куртки липнет к спине. Без чакры остается полагаться лишь на навыки рукопашного боя. Проиграть противнику в тайдзюцу – позор для ученика Гая-сенсея, и хотя Неджи обычно предпочитает использовать техники клана, тренировки с Ли не прошли даром.
Он блокирует первую атаку нападающего и, поднырнув под его выброшенную руку, бьет точно в солнечное сплетение. Усиленный чакрой удар в жизненно важную точку – верная смерть. В кулаке собраны лишь ее остатки, но этого вполне достаточно. Шиноби Звука замирает на миг с открытым ртом, будто хочет вдохнуть и не может, а затем падает к ногам Неджи.
Когда Неджи поднимает голову, готовый к следующей атаке, три оставшихся противника уже валяются на земле.
- Скоты, - презрительно кривится Хидео. Кровь на металлических когтях его щитков кажется Неджи слишком яркой в свете окольцованного радугой солнца. - Вы в порядке, Хината-сама?
Та только молча кивает. Страх в ее широко распахнутых глазах тускнеет, отступает перед пониманием: долг шиноби – защищать свое селение и близких любой ценой. Но смерть слишком уродлива, чтобы Хината могла смотреть на нее с таким равнодушием, с каким смотрят остальные.
Когда она кидается к нему и нерешительно замирает с протянутой к его ране рукой, не сделав последнего шага, Неджи думает, что не все должны уметь убивать. Сохранить жизнь порой гораздо труднее.
- Еще четверо ушли.
- Недалеко, - успокаивает его появившийся рядом с напарником Таймей. Судя по тому, что на самом нем ни царапины, а на рукаве пятна крови, с теми четырьмя он уже разобрался. - Наши перебили всех, кто осмелился сюда сунуться, так что здесь теперь безопасно.
Хидео кивает в подтверждение его слов.
- На кого они вздумали напасть? - бормочет Таймей, подбирая с земли валяющиеся у ног сюрикены и запихивая их к себе в сумку. - Хьюга не проигрывают таким ничтожествам.
Земля вновь начинает дрожать под их ногами.
- Чертова гадина, - ругается сквозь зубы Хидео, всматриваясь в клубы дыма среди, которых мелькают огромные змеиные головы.
- Что происходит, Хидео-сан?
- На деревню напали. Не знаю точно, но, похоже, песчаники заключили союз с шиноби Звука. На улицах полно и тех, и других.
- А мой отец… - наконец спрашивает Хината. По ее лицу видно, что она и хочет, и не хочет услышать ответ.
- С Хиаши-сама все в порядке, не волнуйтесь. Неджи, - Хидео переводит на него взгляд, - позаботься о Хинате-сама.
Неджи кивает, и джонины исчезают вместе с новым порывом ветра.
Нападение. Как низко было воспользоваться тем, что на время экзамена чунинов Коноха открыла ворота для шиноби из других скрытых селений.
Все, кто могут, сейчас сражаются. Неджи хотел бы быть там, вместе с ними, но в его нынешнем состоянии от него будет мало толку. Остаться здесь, с Хинатой, лучшее, что он может сейчас сделать.
Признать свою слабость всегда трудней, чем сражаться.
- Нужно вернуться в дом, Хината-сама.
В воздухе начинает пахнуть гарью, но Хинате, кажется, все равно. Она смотрит на качающиеся в клубах черного дыма змеиные головы, и на ее волосах оседают хлопья принесенного ветром пепла – частички сгоревших домов, частички чужих жизней.
- Хината-сама.
Она вздрагивает, когда ладонь Неджи опускается ей на плечо. Полуденное солнце высоко над головой, но по ее телу бежит дрожь, будто от холода.
Она плачет, глядя, как горит Коноха.

[Laora]

Глава 4

Распустившийся бутон хризантемы похож на чудом уцелевший с зимы шар сухого снега – он будто рассыпается по ладони, льнет к ней прохладными лепестками, и кажется, что если убрать руку, цветок непременно разлетится десятками легких белоснежных хлопьев.
Неджи выходит из цветочной лавки Яманака, прижимая к груди треугольный бумажный сверток. Ино кричит ему вслед, чтобы он приходил еще, но в этом нет необходимости: Неджи возвращается сюда каждый год в один и тот же день ровно за полчаса до закрытия, чтобы купить букет белых хризантем* для своей матери. Заходящее солнце отражается в крохотных каплях на их лепестках – Ино поливала их прямо перед тем, как Неджи зашел.
В Сюмбун-но хи** в Конохе столько хризантем, что от их аромата кружится голова.
Неджи идет по улицам к окраине деревни. Там, в небольшой роще, граничащей с владениями Хьюга, похоронена его мать. У отца нет могилы – его тело отдали деревне Молнии как залог мира, но имя Хизаши высечено на скале памяти. Для шиноби это высшая честь.
В этом году весна выдалась теплой, совсем не то, что в прошлом, когда в марте все еще приходилось одевать хаори. По утрам, правда, бывает прохладно, но не настолько, чтобы хризантемы замерзли. На этот раз они простоят дольше.
Когда деревья расступаются, открывая взгляду небольшую поляну, Неджи видит у могилы матери чью-то фигуру. Внутри что-то болезненно, обиженно дергается – его опередили. Сегодня здесь не должно быть никого, кроме него.
Родственницы следят за тем, чтобы надгробие было чистым и ухоженным, но всегда прибирают его до начала Сюмбун-но хи. Неджи не знает, кто еще может молиться здесь, стоя на коленях перед камнем с именем его матери. В вечерних тенях фигуру толком не разглядеть, но судя по длинным, собранным в аккуратный узел на затылке волосам, это девушка.
Подходя ближе, Неджи пытается вспомнить, видел ли среди родственников матери кого-то похожего. У нее всего одна сестра, но это женщина в возрасте, с уже задевшей волосы сединой. Обе кузины матери не подходят по телосложению, они полнее, а ее племянница – по возрасту, ей всего десять.
Мягкая трава заглушает шаги. Незнакомка не слышит, как Неджи подходит, и вздрагивает, лишь когда он спрашивает:
- Кто ты такая?
Почти в тот же миг Неджи понимает, что ответа ему не нужно. Сейчас, вблизи, он узнает эти волосы – темные, отливающие синевой уже покинутого солнцем неба. Когда-то они были короткими почти как у мальчика – бог знает почему, ведь все девчонки обычно так гордятся именно их длинной. Сейчас те дни кажутся такими далекими, словно прошла уже сотня лет.
Они оба выросли, они оба изменились. Два года – не такой уж малый срок.
У Хинаты-химе теперь длинные, спускающиеся почти до пояса волосы. Она больше не похожа на выкинутого из конуры щенка – расправленные плечи и прямой открытый взгляд идут ей гораздо больше, чем детская привычка соединять указательные пальцы в смущении.
Если бы не сгустившиеся тени, Неджи узнал бы ее гораздо раньше. Теперь он чувствует себя так, будто Хината выиграла у него в какой-то маленькой игре, но она просто грустно улыбается в ответ, и от этого ему почему-то становится легче.
- Прошу прощения, Хината-сама.
Она поднимается с колен, кивает. Пара прилипших стеблей ярко-зеленой осоки на ее черном кимоно выглядят, как неосторожные мазки краски на холсте ночи. Неджи пытается вспомнить, когда в последний раз видел Хинату в кимоно. Выходит, что в тот день, когда они впервые встретились. Тогда на ее рукавах были вышиты языки пламени, сегодня – белые хризантемы. Они становятся единым полотном, когда Хината соединяет перед собой руки, – шесть пышных белых цветов без лепестков и стеблей в память об ушедших раньше времени. Зеленому – цвету жизни, цвету их селения, здесь совсем не место.
Неджи наклоняется, чтобы снять с ткани прилипшие к ней травинки, и прежде, чем понимает, что посмел коснуться наследницы без разрешения, чувствует, как теплая ладонь Хинаты опускается ему на голову. Он замирает, не смея шевельнуться, не смея признать, что все это происходит на самом деле.
- Прости меня, Неджи-нии-сан, - тихо шепчет Хината. - Прости, что так долго не приходила сюда. Я… я так боялась…
Ее ладонь дрожит. Неджи видит, как она сжимает пальцами второй руки ткань кимоно, и травяные стебли бесшумно падают с него на землю.
- Я всегда боялась – того, что скажет отец, что скажет клан, что скажешь… ты…
Нужно принять извинения, поблагодарить за них. Нужно выпрямиться и лишить себя тепла ее руки, но Неджи понимает, что не может. Тело будто окаменело: впервые в жизни оно не подчиняется его приказам.
- Я принесла для твоей матери самые лучшие хризантемы.
Хината убирает руку, и будто выпущенный из объятий сильнейшего гендзюцу, Неджи, наконец, может, выпрямиться. Он должен сказать, что наследнице не стоило себя так утруждать, должен поклониться.
Потому что так правильно.
Но он не успевает. Сегодня все наоборот – принцесса кланяется своему слуге, а не он ей.
Ветер шевелит кимоно Хинаты, и Неджи кажется, что лепестки вышитых на рукавах хризантем дрожат под его несмелыми прикосновениями. Сейчас он бы хотел быть этим ветром.
- Они очень красивые, - произносит он, не глядя на Хинату. - Цветы, что ты принесла.
Она поднимает голову, улыбается благодарно, понимая – ее извинения приняты, хотя про них не было сказано ни слова.
Неджи подходит к камню, возле которого уже лежит ее подношение, и, развернув сверток, добавляет к цветам Хинаты свои.
Не рядом – вместе.
Так же, как они сами.
Будь его мать жива, она сказала бы, что Неджи наконец научился слышать не только долг, но и свое сердце.
Хината стоит позади – молча, в ожидании. Неджи не знает точно, чего она ждет, но надеется, что не ошибся, когда подходит к ней и берет за руку. Тонкие пальцы дрожат в его ладони, но Хината не отступает и не отбирает их у него.
Неджи не может спросить, не может принять решение за нее. Он просто произносит тихо:
- Хината.
И этого вполне достаточно для них обоих.
Они слишком долго были чужими – проходя мимо, не встречаясь взглядами, делая вид, что они всего лишь шиноби одной деревни. Но только теперь, спустя одиннадцать лет с их первой встречи, они понимают – быть рядом не то же самое, что быть вместе.

[Laora]

* * *

- А дальше? Что было дальше, мама?
Хиро привстает с колен – настолько ему интересно услышать продолжение рассказа. Он ни секунды не может посидеть спокойно: ерзает на месте, наклоняет голову то к одному плечу, то к другому, но тем не менее не пропускает ни слова. Все, что происходит с героем истории, которую им рассказывает мать, Хиро переживает вместе с ним – каждый бой, каждую ошибку и разочарование. Делит с ним эмоции, примеряет на себя его поступки.
Хината улыбается, глядя на сына: в нем столько жизни, столько надежд и стремлений.
- С храбрым Воином ведь ничего не случилось? - сжав в маленьком кулачке рукав матери, дрожащим голосом спрашивает Хиёко. Ей всего три года, и она похожа на пугливого олененка: жмется к ноге матери, прячась за ее широким рукавом, как за ширмой.
Хината успокаивающе кладет руку на голову дочери.
- Не волнуйся, Хиёко, все закончилось хорошо. Друзья храброго Воина пришли ему на помощь в последний момент, и вместе они смогли победить врагов.
Хиёко выглядывает из-за рукава, радостно улыбаясь. Уверившись, что конец у истории счастливый, она отпускает кимоно матери и складывает руки на коленях. В ее ясных серых глазах больше нет страха.
- А Принцесса была там?
- Конечно. Она сражалась рядом с Воином и его друзьями.
Хиёко задумчиво хмурится.
- Но ведь она Принцесса, верно? Принцессы не должны сражаться. Это неправильно.
Хиро громко фыркает в ответ.
- Это в твоих детских сказках Принцессы такие неженки. Сидят дома и заваривают чай. Я бы со скуки умер на их месте. А вот Принцесса-шиноби – совсем другое дело!
Хиро уже почти взрослый. По крайней мере, он именно так и думает, потому что уже не помнит, что еще недавно сам засыпал под те же самые сказки.
- От девчонок никакого толку, - добавляет он, чуть подумав.
Хиёко снова хватается за рукав матери, будто он ее счастливый талисман.
- А кто недавно пришел с синяком под глазом?
Спросила и тут же спряталась – только ноги видны из-под ткани.
- Это все Харуно! - судя по тому, как энергично Хиро принимается оправдываться, вопрос задел его за живое.
Он уже поступил в академию и на прошлой неделе действительно пришел с занятий угрюмый, с окрашенной в фиолетовый цвет скулой. Принимать какую бы то ни было помощь он решительно отказался. Хинате осталось только вздохнуть. Характером Хиро пошел в отца – если уж упрямиться, то до конца.
- У нее силища, как у Пятой, аж страшно становится. От такой не стыдно и в глаз получить. К тому же это был честный бой: я ее обидел, и она просто защищалась.
- Хиро, - укоризненно качает головой Хината. - Что я тебе об этом говорила?
- Я помню, помню, - отводит тот глаза. - О человеке судят не по его происхождению, а по его поступкам. Говорю же, за дело получил.
У честности много граней, и она, к несчастью, не всегда бывает уместна. Хиро пока еще не умеет отличать, когда стоит говорить правду, а когда нет, но он научится. К тому же чье детство прошло без синяков и ссадин? Это цена за полученный урок.
Колени Хинаты скрыты под кимоно, но она не стыдится того, что на них следы давних падений.
Падая, она училась вставать и идти дальше.
Она еще помнит мозоли от кунаев на своих ладонях, помнит боль и сбитые на тренировках в кровь кулаки. Тогда Киба помогал ей есть, потому что она не могла держать в руках даже палочки для еды – пальцы отказывались ее слушаться.
В их первую ночь Неджи целовал каждый тонкий шрам на ее запястьях – бережно, едва касаясь губами, будто боялся, что снова причинит ей боль. Хината никогда не думала, что когда-нибудь будет благодарить небеса за эти шрамы.
- А почему Принцесса сражалась, мама? - дергает ее за рукав Хиёко.
Действительно – почему?
Хината пыталась ответить на этот вопрос с того самого дня, как случайно услышала слова отца, сказанные им Куренай: «Клану Хьюга не нужна наследница, которая слабей Ханаби».
И это было правдой. Хината знала, что слаба, знала, что не оправдывает ни ожиданий Хиаши, ни ожиданий клана. Но ей так хотелось верить, что все же ее любят.
Все эти годы она сражалась потому, что хотела доказать – она достойна того, чтобы ее любили такой, какая она есть. И именно это она говорит своей дочери сейчас.
Если обычная сказка – это красивая выдумка, местами похожая на правду, то история Принцессы и Воина – правда, чуть приукрашенная ложью. Со всем тем, что было на самом деле: с печалью и ненавистью, радостью и завистью, победами и поражениями.
- Уже поздно, - Хината берет дочь на руки и укладывает ее на уже разобранную постель. - Пора спать.
Хиро, тяжело вздохнув, забирается под одеяло сам. Конечно, спать ему нисколько не хочется, ведь история снова прервалась на самом интересном месте, но ослушаться он не смеет. Младшая сестра лежит на соседнем футоне, вцепившись в одеяло маленьким крабом: она боится темноты, и потому Хината оставляет в углу комнаты светильник, похожий на столбик заключенного в тонкий полупрозрачный картон света.
Хината желает детям спокойной ночи и уходит. Уже претворяя за собой седзи, она слышит позади тихий дрожащий голос дочери:
- Нии-сан?
Хиро обреченно вздыхает.
- Да ладно, ладно, можешь спать со мной. Трусишка.
Хиёко откидывает свое одеяло и, шлепая босыми ногами по полу, перебирается на футон брата.
- Нии-сан хороший. Хиёко сильно-сильно его любит.
- Спи уже, дурашка, - бормочет он. - И не бойся темноты. Что в ней такого страшного?
Сестра прижимается к его плечу.
- Она… темная, - шепчет Хиёко страшным шепотом. - В ней живут чудовища.
- Ну вот еще, - тихо смеется Хиро. - Никто там не живет. Ты не думай об этом. Лучше думай, что темнота мягкая и теплая, как одеяло.
- Как… одеяло? - Хиёко закрывает глаза; пальцы, лежащие на руке брата, слабо дергаются: ее клонит в сон. - Я попробую подумать… нии-сан...
Когда голоса детей замолкают, и лишь едва слышно их тихое дыхание, Хината отступает от дверей и мягкими бесшумными шагами идет в спальню. Солнце уже скрылось за горой с лицами Хокаге, и весь дом окутан тенями, словно черными шелковыми лентами.
Хината не боится темноты. Ее бьякуган видел слишком много того, чего бы ей хотелось никогда не знать, и потому давным-давно она усвоила одно – есть множество вещей, которые гораздо страшнее самой непроглядной ночи. Она плакала когда-то, желая ослепнуть: всевидящие глаза оказались не таким уж даром богов.
Хината останавливается перед дверьми спальни. Неджи еще не вернулся, и ей не хочется быть там одной. Лучше постоять здесь еще немного, вдыхая сумерки и глядя на первые звезды. На прошлом летнем фестивале рядом с ними расцветали пионы фейерверков – яркие, пышные. Взгляд не оторвать. Они стояли, подняв головы к расцвеченному вспышками небу, и Хиёко смеялась, протягивая к нему руки, а захваченный зрелищем Хиро даже забыл про данго.
В тот год, когда Старейшины склонили головы перед новым главой клана, в год, когда клан дал согласие на их брак, на фестивале Танабаты под цветущим небом Неджи впервые коснулся губ Хинаты. И те слова, что он сказал тогда, звучали для нее громче сотен залпов фейерверков.
- Дети уже спят?
Она вздрагивает, когда Неджи обнимает ее сзади – от неожиданности, не от страха.
- Да. Хиёко снова забралась в кровать к Хиро.
- Все еще боится темноты?
Хината кивает, чувствуя, как Неджи водит носом по ее волосам и останавливается возле уха.
- Она вырастет и станет сильной, - уверенно говорит он.
И он как всегда прав.
- Пойдем в дом.
Неджи берет ее за руку, поворачивает лицом к себе. Хината улыбается ему в темноте, зная, что он почувствует улыбку прижатой к ее щеке ладонью.
Когда-нибудь она расскажет своим детям, как храбрый Воин стал королем, и как Принцесса-шиноби заново училась называть его по имени.



~конец

___________________________
* В Японии белые хризантемы преподносят в качестве подношения умершим. Их
кладут на могилы или домашние алтари.
**Сюмбун-но хи – день весеннего равноденствия, отмечается 21 марта. В течение недели дня Равноденствия люди посещают кладбища.